Виртуальная реальность сегодня — это очередная революционная технология, которая запросто может изменить то, как мы живем, работаем и отдыхаем. Но готово ли человечество к развитию VR?
Мы перевели для вас статью Джарона Ланье — культового ученого, философа и автора термина «виртуальная реальность».
Ланье вспоминает, как все начиналось, и рассуждает о том, сможет ли человечество подстроиться под невероятно разогнавшийся технологический прогресс. С оригиналом статьи можно ознакомиться по ссылке.
Первое, что вы узнаете, работая с виртуальной реальностью, — ваши глаза совсем не похожи на камеры, а уши — на микрофоны. Вы не воспринимаете мир идеально; наоборот, ваше восприятие – это смесь личной истории, философии, культуры и когнитивных привычек, связанных с окружающим миром. Например, по тому, как люди в социальных экспериментах в виртуальной реальности реагируют на аватары, вы можете определить их отношение к расизму. Но виртуальную реальность можно использовать и для того, чтобы лучше понять, как вы воспринимаете что угодно в этом мире.
Когда я надеваю VR-очки сейчас — я не просто погружаюсь в их виртуальный мир. Передо мной сразу всплывают яркие воспоминания из 1980-х годов, когда мне было около 20 лет. Я вспоминаю то абсолютно психоделическое состояние, в которое погрузился, надев гарнитуру виртуальной реальности впервые в жизни. Я исследовал новую реальность всю ночь и был настолько дезориентирован, что даже заснул, не выходя из нее. И после этого я не сразу смог адаптироваться к окружающей действительности и какое-то время даже чувствовал себя неуместным застенчивым волосатым великаном, демонстрируя опрятным маленьким японцам возможности использования VR для проектирования кухонь в шикарном универмаге в Токио.
Некоторые из моих самых счастливых воспоминаний о том, как запускались первые VR-приложения, например, первый хирургический симулятор; о том, как я играл на музыкальных инструментах внутри виртуальной реальности, находясь в одном из домов книги доктора Сьюза. Другие воспоминания — о проблемах и стрессах, таких как «грязная» борьба за запуск первой сборочной линии для очков виртуальной реальности. Это уже происходило в физическом мире. Почему мы вообще должны были туда возвращаться?
Но есть и еще важная часть опыта, которая не связана с конкретными воспоминаниями. Это особое понимание своей значительной роли в изучении и развитии технологий — чувство, что ты находишься в центре невероятного скачка технологического прогресса.
Виртуальная реальность снова стала невероятно актуальной пять или шесть лет назад. Почти у каждого молодого предпринимателя в Сан-Франциско была студия виртуальной реальности или стартап. Было даже забавно отстраниться и не быть частью всего этого. Пусть теперь «дети» не спят всю ночь.
Техномании приходят и уходят. Не так давно я обращался к сотням молодых стартаперов, которые высоко оценивали свой статусом, ведь они поняли все о блокчейне, а блокчейн должен был изменить мир. Когда вы находитесь на границе технологий, создается впечатление, что вы склоняетесь над перилами корабля, ломаете лед и открываете будущее. Вы чувствуете себя особенным. Вы видите больше.
Хорошо это или плохо, но такое привилегированное, захватывающее чувство технологического прогресса все еще существует и все еще очаровывает, и кто я такой, чтобы судить, было ли оно более интенсивным в 1980-х? Мне кажется, что было, но, возможно, это иллюзия. Разве я могу знать, какая оптика искажала зрение человека в средние века?
Такое ощущение, что раньше восторг был более концентрированным. Виртуальная реальность была не просто новым фокусом или новым рынком, это был новый МИР, не правда ли? И так же, как освоение космоса или психоделика, виртуальная реальность открывала новые миры.
Мысль о том, что в прошлом все было лучше, почти всегда является жестокой иллюзией.
То, что я испытываю, когда надеваю очки виртуальной реальности, — это не просто воспоминание о былых временах, а более глубокое чувство своего места в истории. Я отлично помню, каково было чувствовать, что ты находишься в нужном месте и в нужное время, чтобы наконец решить проблемы человечества.
Вы можете подумать, что технологи слишком много о себе думают, особенно в молодости, но вы бы чувствовали то же самое, если бы взялись за это дело. Технологи четко отделяют будущее от прошлого, необратимо и достаточно быстро, чтобы прошлое не «ударило» нас по лицу, даже когда мы еще молоды. Конечно, время от времени другие люди могут перенаправлять историческое развитие через политику, войны, культуру или идеи — но технологи делают это постоянно. Когда-нибудь, если человечество выживет, Трамп будет просто странным, старым, комичным и ужасным воспоминанием, как один из плохих Римских Пап. Но у нас все еще будут селфи.
Каждый технолог помнит о том, какие невероятные скачки в истории развития человечества были вызваны новыми технологиями. Стив Джобс часто рассуждал о том, чтобы оставить след во Вселенной.
В наши дни основная теория развития событий — одна из тех, которые мне не нравятся: история о том, как компьютеры и Интернет породят новый супер-мозг, который унаследует Землю и звезды, и как люди окажутся лишь стартовой площадкой для нового прославленного бога. Это то, что вы можете услышать от многих технических специалистов, таких как Рэй Курцвейл из Google. Многие из моих молодых друзей, которые верят в эту теорию, читали Айн Рэнд, пока я смотрел «Звездный путь».
Когда я был молодым, этот грандиозный сюжет уже был описан, и одним из главных авторов был мой самый добрый наставник, покойный, новатор и компьютерный ученый, Марвин Мински. Давным-давно, когда я действительно был очень молод, мы спорили об этом. Я возненавидел эту теорию, как только услышал, но, Боже, как она было эффективна для получения грантов. Марвин рассказывал об этой теории инвесторам, и они сразу соглашались. Никто не хотел рисковать быть исключенным из разработки новой технологии, которая унаследует мир. Эта история достигала высших уровней влияния по мере того, как ее приверженцы приближались к бесконечному богатству, получаемому благодаря превосходству в информации.
Недавно я был на мероприятии для одаренных старшеклассников; они объединялись, чтобы задавать мне вопросы. Первый вопрос был, я перефразирую: «Если искусственный интеллект скоро превзойдет человечество, и мы станем не нужны, зачем наши родители решили оставить нас? Почему мы здесь?»
Это самый мрачный вопрос, который я когда-либо слышал от молодого человека. Он достаточно глупый. Любую программу, которую можно рассматривать как программу искусственного интеллекта, также можно рассматривать как просто программу, написанную людьми, обычно использующую данные, украденные у других людей, для манипулирования этими людьми. Если вы считаете, что это слишком циничная интерпретация, отложите риторику в сторону и посмотрите, какие программы искусственного интеллекта на самом деле производятся сегодня в реальном мире.
Аргумент об истинной природе искусственного интеллекта выходит за рамки этой статьи, но вы можете прочитать мое мнение об этом в моей книге «You Are Not a Gadget» («Ты не гаджет»). Во всяком случае, многие из нас, стоящих у истоков VR, думали, что мы запускаем альтернативу занудской теории конца света от ИИ и сингулярности. Очевидный контраргумент состоит в том, что технологи должны создавать возможности для служения человечеству, а не для того, чтобы контролировать или заменять человечество. Но даже эта, казалось бы, разумная формулировка не так проста, когда вы пытаетесь осуществить ее на практике.
Когда технологи создают более мощные инструменты для человечества, этими инструментами часто злоупотребляют. Например, железные дороги, несомненно, расширили возможности человека, но на практике они часто использовались для эффективной монополизации доступа в районы, которые были жестоко отобраны у тех, кто жил там до появления железных дорог. Даже когда мы не осознаем, что есть проблема с тем, как мы используем новую технологию, мы узнаем больше только в процессе. И иногда обнаруживаем, что вкладывались в разрушительные модели. Мы не знали о связи между ископаемым топливом и изменением климата до тех пор, пока не создали крепость богатства и влияния вокруг ископаемого топлива.
Новая технология всегда необходима для улучшения и исправления старой технологии.
Глобально, добавление новых технологий, безусловно, создает новые возможности для людей, а значит и возможности для проявления порядочности и доброты. В старые добрые времена, до изобретения антибиотиков и канализации, младенческая смертность была невероятно высокой. В том мире было гораздо труднее вырастить ребенка. Когда я ходил в школу в Мексике в детстве, люди не считали ребенка окончательно рожденным в течение первых шести месяцев, потому что шансы на выживание были все еще очень низкими. Технологии создают контекст, в котором мы можем и должны думать более сострадательно.
Если вы попытаетесь сформулировать это чувство, то получится что-то вроде этого: без технологического прогресса люди будут гораздо больше страдать, и у них не будет надежды на улучшение. Мысль о том, что в прошлом все было лучше, почти всегда является жестокой иллюзией. Чем дальше назад, тем больнее и несчастнее были люди. Получается, что мы должны продвигать технологии.
Однако каждое нововведение приносит побочные эффекты, часто из-за неразумного или коррумпированного использования. Именно поэтому новые технологии всегда необходимы для улучшения и исправления старых. Мы не можем идти назад. Мы заключили контракт с будущим, в котором мы будем постоянно исправлять ошибки, допущенные в предыдущих исправлениях, и тогда, глобально, мы дадим человечеству больше комфорта, безопасности и возможностей быть достойными. Это неуклюжая, но функциональная картина безграничного будущего.
И все же, и все же … похоже, что рост инноваций несколько размывает границы. Если развитие все большего и большего количества технологий будет продвигаться все быстрее и быстрее, сможет ли наше сострадание быть достаточно своевременным, чтобы не отставать? До сих пор мы избегали ядерного Армагеддона, но получится ли у нас избежать биотехнологической катастрофы, децентрализованного производства дешевых персональных беспилотных летательных аппаратов и так далее?
Столкнувшись с этой загадкой, я и некоторые другие ранние исследователи виртуальной реальности придумали другой способ думать о вселенском скачке прогресса.
Нам казалось, что максимальной проблемой человечества является скука. У нас было что-то вроде синдрома дефицита внимания молодых хакеров, и мы проецировали свои жалобы на всех остальных. Мы представляли, что, если бы только у человечества было какое-то творческое и захватывающее занятие, то оно «исправило» бы людей. Мы перестали бы снова и снова превращать в ад то, что должно быть раем на земле.
С этой точки зрения, человечество существует в постоянном коллективном детстве, как будто планету населяют несколько миллиардов двухгодовалых капризных малышей. Человеческий гнев выходит на первый план всякий раз, когда истощается последнее захватывающее увлечение. Поэтому одной из обязанностей технолога, помимо обеспечения безопасности, здоровья и комфорта, является подготовка бесконечной череды новых увлечений: Дикий Запад, космические путешествия, виртуальная реальность.
Я сформировал это ощущение еще в раннем детстве. Сообщения о космической программе в 1960-х годах часто взывали к Дикому Западу. Нам говорили, что необходимы новые рубежи, чтобы иметь здоровое общество. Я любил «Звездный путь», который изображал исследование космоса таким образом: Земля будущего была мирной, но земляне пинали клингонцев прикладом. Оригинальный «Звездный путь» теперь выглядит для меня удручающе и легкомысленно, особенно в сценах кулачных схваток и когда изображает женщин, которые нужны только для удовлетворения банальных мужских фантазий, но, когда я был ребенком, это было похоже на освобождение. Пространство никогда не кончится, и оно будет заполнено впечатляющими инопланетными цивилизациями, поэтому люди никогда не будут скучать или неохотно зацикливаться друг на друге.
Виртуальная реальность должна была быть такой. Первоначальная идея, по крайней мере для меня, заключалась в том, что это будет гигантское новое открытое пространство для людей, которые будут либо строить новые мосты между собой со сказочными формами бодрствования, погружаясь в общие мечты — либо избегать друг друга, как если бы мы были в глубоком космосе, где свой укромный уголок найдется для каждого. Это должен был быть бесконечный новый театр, в котором люди могли бы тратить энергию, быть изобретательными и иметь возможность прославиться, не прибегая к насилию. Насилие — это «конечная игра», а виртуальная реальность — «бесконечная игра», по формулировке Джеймса П. Карса.
Дело даже не столько в виртуальной реальности. Смысл заключался в решении глобальной проблемы расстройства дефицита внимания, мы должны быть готовы к тому, что любая технологическая школа станет через некоторое время слишком понятной. Да, это правда; даже виртуальная реальность может стать скучной. Возможно, в течение столетия человечество станет одержимым тем, чтобы делиться своими осознанными сновидениями с помощью виртуальной реальности, а затем потратит еще одно столетие, акцентируя внимание на технологически реализованной «телепатии», а затем еще сотню, продвигая психоделический подход к нанотехнологиям. После тысячи лет творческого мира никто даже не вспомнит, каким был порядок, так же, как и мы сейчас не уверены, была ли китайская династия развивающейся во времена Византийской империи. Это был бы стандартный вопрос теста для марсианских колонистов.
Есть ли доказательства того, что эта стратегия сработает, и люди будут менее воинственны по отношению друг к другу? Разве посадка на Луну облегчила США окончание войны в Юго-Восточной Азии? Может быть.
Вот как я помню конкурирующие теории космологии, которые мы использовали, чтобы объяснить, что значит быть технологом, и за какое будущее мы боролись в 1980-х. Эти идеи приходят мне на ум, когда я надеваю очки виртуальной реальности. Мой разум страдает от того, что не может найти решения.